с тварями и людьми, да не один, а с друзьями-ульверами, а он все это время сражался с самой бездной один на один. Устал он, понимаешь? Силы у него закончились, и он нашел подмогу в виде жреца. Жрец его научит, как победить бездну, и тогда Тулле вернется в хирд.

Жена его поднялась, принесла еще кувшин с кислым молоком и пару жестких лепешек. А бородач продолжал:

— А ты, Кай, судя по всему, вторым человеком в хирде был. Альрик тебя не просто так ругал и при себе держал. Он обучить тебя хотел. Кто, кроме хёвдинга, может приводить людей в хирд? Кому бы еще столько всего с рук спускали? А ты не помог ему, бросил в трудную минуту.

— А как… — от долгого разговора у меня сбился голос, и я поспешно глотнул молоко. — Как я помог бы? Корабли строить не умею, руны раскидывать — тоже.

— Как. Не надо было бросать хирд и дробить его на части! Остался бы с Альриком, поговорил бы с парнями, успокоил их чуток, придумал бы, как найти виновного. Надо было так себя повести, чтобы беда сплотила ульверов, а не развела их по разным сторонам. И с Тулле тоже. Не грозить ему, не ругаться, а сказать, чтобы он слушал жреца, учился крепче, не волновался об ульверах, потому как хирдманы будут ждать его возвращения на новом корабле. А сейчас сидит он в том шалаше и думает не о бездне, а о том, сколько всего ты наворотишь со злости. Кому от этого лучше? Точно не ему. И тебе тоже не легче.

И так он хитро речь повел, будто кругом я виноват. Неужто и вправду виноват?

— Сейчас ляг, поспи. Завтра отыщем твоих друзей.

Наутро жена Ульвида подала плошку с водой для умывания, накормила до отвала, но мне было не по себе от ее взгляда. Она смотрела на меня не как на взрослого воина, хускарла и вольного хирдмана, который уже совершил немало подвигов и побывал в стольких битвах, а как на глупого несмышленыша, впервые вставшего на ножки. Один раз, проходя мимо, она даже погладила меня по голове. И, наверное, надо было рявкнуть, дать понять, что нельзя так обращаться с шестирунным, но я не стал. Пусть ее.

Вчера я не глянул на силу Ульвида, и жуть как было интересно, насколько он силен. Наверное, руна вторая-третья. Дом его был небольшим и бедным: овечьи шкуры на лавках вместо одеял, оружия на стенах нет, тканных расшитых полотен тоже, посуда вся глиняная да деревянная. Поди, если и набил силу, то лишь на овцах да свиньях, и если так, то незачем его слушать. Что может понимать в жизни хирдмана козопас? А я ночью по глупости разнюнился да сопли распустил.

— Ну что, проснулся наш гость? — раздался бодрый голос Ульвида.

Он ввалился в дверь, пропахший скотом и сыростью, и я невольно вжался в стену. Десятая руна! Он мог меня по площади тонким слоем раскатать!

— Поел уже? Вот и хорошо. Пойдем искать твоих парней. Я тут знакомца одного привел, ты не смотри, что он бритт! Дюже полезный.

Я медленно выполз из-за стола и выглянул за дверь. Ну точно. Рыжий!

— Фарлей?

— Господин из Фискехале, — расплылся в улыбке бритт. — Снова кого-то потерял?

— Это они меня потеряли, а теперь я должен найтись, — буркнул я.

— О, так вы знакомы? Вот и хорошо. Кай, бритт сказал, что слышал про нескольких прибывших в Сторборг, но точно их домов не знает. Придется походить.

— Ульвид, — узнав руну, я не хотел обременять его своими бедами, — тебе незачем идти. Мы с Фарлеем сами отыщем ребят. Благодарю за ночлег, еду и гостеприимство! Не буду обижать тебя платой, но коли понадобится помощь…

— Я пойду с тобой, — отмахнулся Ульвид. — Лучше скажи, о чем вы уговорились.

И мы неспешно пошли. Фарлей привычно кривлялся и подпрыгивал, передразнивал собак и кур, кланялся налево и направо и вроде бы не слушал наши с Ульвидом разговоры.

А бородач выслушал мои объяснения, цокнул языком и сказал:

— Вот скажи мне, Кай, поставил бы на место кормчего Видарссона?

— Конечно, нет. Этот дуралей и руль не удержит, и в берег носом уткнется.

— Так. А дал бы ты Сварту лук со стрелами?

— Нет, — недоумевал я. — Он с ножом не очень управляется.

— А почему? Потому что для каждого дела нужен правильный человек. Заставь Фомрира болячки лечить или Фольси мечи ковать, толку не будет. А ты что сделал?

— Что?

— Вот зачем ты Сварта и Видарссона отправил дом искать? Они город не знают, с серебром не дружны и жили раньше не своим умом: один — на улице бродяжничал, второй — у отца под пятой сидел.

И как Ульвид запомнил имена всех ульверов? И не только имена, но и их истории? Я, конечно, вчера много наговорил, но ведь это ж еще и удержать в голове надо.

— Что они найдут? По какой цене сторгуют? Аднтрудюра отправил за вещами, а там та же история: цены деньгам не знает, в Сторборге толком не был, да еще ты говорил, что он молчун. Лучше бы Фастгера и Ледмара отправил с такими поручениями: они жили в рунном доме несколько лет, местные цены и город знают. А вызнавать что-то сейчас — только мешать Херлифу!

Вот я дурень! И про Херлифа вчера рассказал.

— Вот ты говоришь: волки! А ведь и волки как попало не охотятся. Те, что побыстрее, загоняют оленя, а те, что посильнее, нападают на него. Тебя Альрик хоть раз отправлял за припасами?

Я подумал и помотал головой.

— Вот если биться надо было, так ты всегда рядом. Это почему? Потому что торговать и считать ты не мастак, зато в бою силен. Так что думай, смотри, учись. Хёвдинг не должен всё знать и всё уметь, достаточно хорошо знать своих людей: в чем они хороши, в чем плохи, что любят, чего боятся. И тогда такой хирд не сломить и не победить.

Время от времени Фарлей отбегал во дворы, спрашивал у рабов-бриттов что-то и возвращался. На пятый раз он радостно закивал и указал на небольшой покосившийся домишко, стоявший чуть ли не у самой воды. Я нахмурился: нехорошее место. Открыл дверь и треснулся головой о выступающее бревно.

— Кай! — поприветствовал меня шурин. — Сам нашел? Или Булочка привел?

— Вы почему на Красную площадь не пришли? — рявкнул я. И тут же присел под тяжелой ладонью Ульвида.

— Доброго дня! Меня зовут Ульвид, Ульвид Безотцовщина. И много